Большие дела [СИ] - Дмитрий Ромов

какую-то никчёмную Италию мы догоним и перегоним в два счёта.

— Бро! — окликает меня Абрам. — Ну, что думаешь? Что делать будем?

— Я думаю, нам нужно усилить охрану зала, обучить спецов, чтобы они незаметно ходили и следили, чтобы нас никто не поимел. Сегодня какой-то чех почти сорок тысяч выиграл. Это как вообще? Надо об этом с Баксом потолковать. Согласны?

— Ты прикалываешься что ли? — сердится Мамука. — Я тебя не про Бакса спрашиваю, а про Ашотика.

— А точно он наезжать будет?

— Наезжать? — переспрашивает он. — Наезжать, да. Ещё как будет. Сто процентов. Я отвечаю. Пока идёт неразбериха он захочет нас либо закрыть, либо завалить.

— И КГБ не побоится?

— Он ох*евшая сука, ты же его видел. Менты его это… как там?

— Крышуют? — подсказываю я.

— Да, крышуют. Он слухи пускает, что с Чурбановым водку пьёт.

— Ну, это вряд ли. Такая рожа к Чурбанову и близко не подойдёт, хоть выпить тот и любит.

— Кто? — уточняет Абрам. — Чурбанов?

— Да, — киваю я. — Это не секрет, любит.

— Секрет или нет, а с Чурбановым и Андропов ничего не будет делать.

— Андропов и за нас впрягаться не станет, — хмыкаю я. — Полагаю, он даже не представляет, что здесь творится.

— Ну, так в том и дело.

— Мамука Георгиевич, а вам не показалось, что Ашотик сделал вывод, что с нами лучше не связываться? Амир со своими ребятами на него впечатление нормальное произвёл, мне кажется.

— Слушай, сколько мы в день поднимаем вот здесь, а? Даже с вычетом всех расходов, да? А он это теряет, потому что к нему не хотят ходить, а к нам хотят. У него сейчас одни урки остались, которым сюда хода нет, а так бы и они от него сбежали. И это самое начало только.

— Ну, — пожимаю я плечами, — эффект новизны пройдёт, и часть клиентуры вернётся к нему. У нас недёшево всё же. Надеюсь, правда, что это будет абсолютно незначительная часть.

— Слушай, — раздражается Мамука, — что ты мне голову морочишь, эффект-х*ефект. Я тебе говорю, что он делать будет, а ты мне рассказываешь, как ты думаешь. Ему надо нас устранить. Себе он наше место забрать не сможет из-за комитета, значит будет валить.

— Тупо, — качаю я головой. — Нас не станет, другие придут.

— Тупо, да, а он вообще тупой. Но от этого не легче, правда?

— А кто на него может влияние оказать? На Ашотика. Может, Цвет?

— Слушай, зачем смешишь, кто такой Цвет, а? Кто за ним стоит? Это что за фигура вообще? Картонная-на.

— Цвет наш союзник, который займёт место Тумана, и будет даже круче него.

— Э-э-э, кто ему даст положение занять? Там знаешь сколько волков? Ашотик его вместе с Герой Рамсиком пошлёт, и Цвет твой утрётся.

— Вы можете за него слово сказать и Фархад Шарафович тоже. Вы ему поможете, а он нам.

Абрам задумывается и стоит погрузившись в размышления.

— А где Миша? — спрашивает кто-то. — И Лиды нету.

— Позвони им, — отвечает другой голос.

— Да я уже звонил, трубку не берут.

Да, кстати, а где, действительно, Миша с Лидой? Время идёт и им бы уже пора появиться.

Мы садимся за столик и я прошу ещё кофе.

— Много кофе вредно, — рассеянно бросает Абрам. — В программе «Здоровье» сказали.

— Я немного, — отвечаю ему, но он не слушает, размышляя о своём.

Подбегает администратор.

— Егор Андреевич, там Лидия звонит, вас просит.

Я встаю и подхожу к телефону.

— Егор… — Лида начинает рыдать.

— Лида, что? Что случилось? Погоди, милая, не плачь, пожалуйста.

— Ми-и-и-ша, — сквозь слёзы выговаривает она.

— Что-то с Мишей? Что? Что случилось? Соберись, Лидочка.

— Мишу избили.

— Где он сейчас?

— В Склиф увезли.

— Так, ясно. Ты сама где? Ты в порядке?

— Я скорую вызвала, — рыдает она. — Сильно избили.

— Знаешь кто?

— Три мужика, я в окно увидела. Он пошёл в гастроном, яиц к завтраку купить. А я дома была. Выглянула, а они его ногами-и-и… — она снова начинает рыдать.

— Ты где сейчас? — прерываю её я.

— В больнице, всхлипывает она. Звоню из автомата.

— Что врачи говорят?

— Ждите, и всё. Ничего больше не говоря-я-я-т.

— Понятно. Ну, жди сиди. Не плачь, подлатают Мишку твоего, будет как новенький, там ведь самые лучшие спецы. Лид, не плачь, поняла? Я подъеду скоро.

Блин, я конечно понимаю, что произошло то, о чём только что говорил Абрам, но никак не могу отделаться от мысли, что это ответ лично мне… За бешенство и необузданный гнев, за эту сволочь Арсения.

— Мамука Георгиевич, — говорю я, возвращаясь к нему. — Лида звонила.

Он молча смотрит и, кажется, уже обо всём догадывается.

— Бакса отметелили.

Я передаю то, что только что услышал от Лиды. Он кусает нижнюю губу и ничего не отвечает.

— Поеду, — говорю я, — в Склиф сгоняю, узнаю, что к чему. Может, смогу с ним поговорить.

— Давай, — кивает он. — Только смотри, пацанов возьми. И… машину мою… Только быстро, туда и обратно, понял?

— Если будет небыстро я машину отпущу. Спасибо Мамука Георгиевич.

Я поворачиваюсь, чтобы идти и делаю уже пару шагов, но Мамука меня окликает:

— Егор…

Я останавливаюсь. Он озирается по сторонам и, подойдя ко мне, понижает голос:

— Слушай, а это не ты его?

Я сначала даже не понимаю, о чём идёт речь, но потом до меня доходит. Он видел меня с окровавленной рукой. Так себе совпадение. Ход мысли понятен, короче. Я хмурюсь и исподлобья смотрю ему прямо в глаза.

— Ладно, езжай, должен же я был спросить, да? — отступает он, приподнимая руки.

Я иду вместе с Игорем и Пашей. Мы выходим из гостиницы с соблюдением мер предосторожности, но засады здесь не оказывается. На самом деле, это было бы чрезвычайно дерзко, ведь мы находимся в самом центре, рядом с Кремлём. Правда, разок меня уже Ашотовские джигиты в машину заталкивали…

А вот у Склифа нас могут ждать сюрпризы. Не исключаю, что на Мишу они напали специально, чтобы выманить меня или Абрама. Хотя, Абрама вряд ли. Не думаю, что они рассчитывали, будто он поедет навещать управляющего казино. А вот меня могут поджидать… А оружия нет. Да, ситуация не очень хорошая, прямо скажем…

Мы подъезжаем прямо туда, где разгружают скорые. Заходим с ребятами в холл и озираемся.

— Егор!

К нам подбегает заплаканная Лида.

— Ну что? — спрашиваю я. — Сказали что-нибудь?

Она мотает головой и, расплакавшись прижимается ко мне и кладёт голову на грудь. Я обнимаю её и глажу по спине.

— Удлер Моисей! — громко объявляет медсестра.

— Лида, нас, пошли, — похлопываю я её.

Мы подходим к сестричке. Она с подозрением осматривает нас и спрашивает:

— Вы кем приходитесь пациенту?

— Я? — теряется Лида. — Я?

— Невеста, — твёрдо говорю я. — Можете нам что-нибудь сообщить?

— А вы кто? Информация предоставляется только родственникам.

— Брат, — отвечаю я. — Двоюродный.

— А прямых родственников нет?

— Невеста, куда ещё прямее? — качаю я головой.

— Ладно, пройдите. Сейчас выйдет врач и сообщит, какое состояние пациента.

Медсестра провожает нас к ординаторской и убегает, а мы остаёмся стоять в коридоре. Время идёт, а к нам никто не выходит. Минут через пятнадцать я тихонько стучу и заглядываю внутрь.

— Простите, пожалуйста, по Удлеру может кто-то прояснить ситуацию?

— Да, — встаёт из-за стола строгая белокурая докторица. — Где вы ходите? Полчаса вас жду.

Она выходит в коридор.

— Вы кто?

— Вот, это невеста, а я брат.

— Хорошо. Значит так. Сотрясение головного мозга, перелом двух рёбер, ушибы внутренних органов. Состояние средней тяжести, угрозы для жизни нет. Через месяц-полтора будет здоров. Когда свадьба у вас?

— Через три недели, — быстро отвечаю я, пока Лида пытается сообразить, что к чему. — А нам можно к нему?

Врачиха снова строго нас осматривает и соглашается пустить Лиду:

— Только невесту, вы, брат, в коридоре подождёте.

Она провожает нас к палате и разрешает Лиде войти. Когда врачиха уходит, я тоже захожу. Блин, морда синяя, губы запёкшиеся, в глазах вся скорбь древнего народа.

— Мишка, ну ты как, живой?

Я осматриваюсь. В палате ещё пять человек. Кто спит, кто бредит, кто медитирует.

— Есть маленько, — улыбается он. — Голова только кружится и тошнит.

— Миш, терпи, дорогой. Здесь самая лучшая медицинская помощь, ты под присмотром, докторица сказала, что всё хорошо будет, подождать только надо. Слушай, меня сейчас выпрут, когда узнают, что я не твой брат. Давай, рассказывай. Тихонько только, чтобы соседей